Летопись Чертополоха - Страница 8

– Сипуч… – прохрипел он едва слышно. – Сипуч, помоги… – в уголки рта втекала черная вода, он зажмурил глаза, пытаясь впасть в спячку, но не успел. Трясина поглощала свою жертву слишком быстро.

– Чтобы твою шкуру мыши проели… – прошептал Сипуч Багряный, и отвернулся. Некоторое время за спиной бурлила вода, затем все стихло. Чуня обернулся. Мертвая гладь медленно затягивалась зеленой ряской. Над болотами зависла зловещая тишина. Мужчина нагнулся завязать шнурок, и из отворота штанов на землю выпал маленький серый камень. Размером с голубиное яйцо, усыпанный крошечными черными точками. Он приблизил камень к лицу, точки обернулись насекомыми, отдаленно напоминающие муравьев. Они выстроились в цепочку, указывая направление пути. Чуня вдруг ощутил неведомый призыв, будто он знает, куда ему идти и зачем. Он решительно подтянул шнурок, и зашагал по взгорью, в сторону провинции Синих Ромов. С каблуков осыпалась подсыхающая глина, грязные штаны встали колом, Сипуч не обращал на это внимания. Он уверенно шагал вперед. Поднявшись на холм, он прикрыл ладонью глаза от солнца На бледной коже набухали желваки. Все чуни болезненно воспринимают солнечный свет. Чувствительная кожа тотчас покрывается цветущими карбункулами. Помогает обычное мыло, но оно очень дорого стоит. Далеко внизу раздался угрожающий многоголосый вой, бряцанье оружия. Сипуч обернулся. Из зарослей прибрежной осоки, на холм вырвались вооруженные преследователи. Он даже разглядел царя Расстегая в длинной пурпурной мантии, с серебряной короной на плешивой голове, и жирной татуировкой на лбу – кривая свастика, вписанная в алый круг. На развевающихся зеленых стягах горделиво красовались огненно-красные жабы – символ царской власти.

– Слишком много чести для третьего советника Его Величества, Сипуча Багряного! – покачал головой чуня. Однако, для размышлений не было времени. В воздухе просвистела стрела, будто комар запел душным июльским вечером. Острие вонзилось в землю в десятке метров от беглеца. Камень гудел в кулаке, словно пойманный майский жук. Сипуч разжал кулак, точки сместились, указывая на север. Новая стрела заныла, разрывая тягучую воздушную массу, и впилась в корневище дерева. За холмом находились земли графства Синего Рома. Вторжение чуней без выдачи визы рассматривалось как объявление войны. Но похоже, разгневанный Расстегай позабыл о Конвенции, подписанной участниками Вотчины по окончании Третьей войны. Вспыльчивый царь настолько увлекся погоней за советником, что готов был нарушить границу. На верхушке холма уже собирались вооруженные ратники ромов.

– Помоги мне, матушка Сушеница Топяная! – прошептал чуня, и кинулся бежать по холму…

09. 35. 15 ИЮНЯ. Набережная реки Карповки. Дом 12.

Надя лихо притормозила возле подъезда. Она плохо отдавала себе отчет, что делает. И почему вместо того, что бы честь по чести, сдать мальчишку в полицию, привезла его к себе домой?! Может быть, из-за того, что ей недавно исполнилось тридцать два года, она умна, молода и красива, одно голубое платье с умопомрачительными разрезами чего стоит! А детей так и нет… Она уже и не разборчива вовсе… как в том анекдоте. «Готова родить от любого. Семена Марковича не предлагать!» Не получается… С Димкой точно все получится! У него такое яркое мужское начало, сперматозоиды любой презерватив прогрызут! Скоро, очень скоро у них обязательно все сладится. Она видит, какими жадными глазами он на нее смотрит… Сорок лет-для мужчины самый сок!

Мальчик открыл глаза, и спокойно глядел на новую знакомую.

– Ты выспался? – не имея опыта, она разговаривает с ребенком как с дебилом. Скорчила гримасу, будто сладкая мумия на пасхальной открытке!

– Я не спал. – широко распахнутыми глазами он изучал дома, улицы, машины. Мимо с грохотом промчался трамвай, ребенок проводил его восхищенным взглядом.

– Какая красивая телега!

– Это трамвай.

Он втянул воздух носом, отмечая новые запахи, и улыбнулся.

– Почему ты не отвезла меня псам, ведьма?

– Каким еще псам?!

– Так ты называешь полицию. Ты хотела это сделать, я знаю.

Вот тебе раз! Ясновидящий младенец, реинкарнация Ванги и Нострадамуса в облике очаровательного голубоглазого мальчонки!

– Не знаю… – откровенно призналась Надя. – Ты спал, мне не хотелось тебя будить.

– Я не спал. Здесь твое жилище?

– Да…

– У тебя есть мясо?

– Конечно… – она улыбнулась помимо собственной воли. – Может быть, купить чипсы, или шоколадку?

– Мясо. Я голоден. – он запросто вышел из «тойоты», и как был, в кожаных штанах, с ножнами на поясе уверенно направился к ее подъезду. Субботнее погожее утро, на улицах было немного горожан, но завидев полуголого мальчика, востроглазая старушка распахнула рот. Надя мысленно выругалась. Она знала эту бабку сплетницу, которая жила в том же подъезде, на два этажа выше. Бледное лицо, в неизменном платочке, делающее ее похожей на страждущую богомолку, маячило в грязном окне круглые сутки. Вечный часовой, Лидия Семеновна, по кличке «Вдова». Почему ее так прозвали неизвестно, но бабка приняла погоняло с великой радостью. Хотя согласно отзывам ее подруг, муж всю жизнь отработал скромным бухгалтером, и тихо умер своей смертью, а в Гатчине у старушки проживали взрослые внуки. Вдову такая версия не устраивала. Она любила сочинять небылицы о том, что покойный супруг пал смертью храбрых на войне. В хорошую погоду, Семеновна занимала наблюдательный пост на узкой скамеечке, возле дома. А сейчас тусклые слезящиеся глаза вдовы источали неподдельное счастье. Через час новость разнесется по всему двору. А может быть и дальше. Девушка выскочила из машины, и схватила ребенка за руку.